Вот наконец ворота нам открыли.
Не знаю – кто это сделал – наши как-то догадались или кто-то из местных прибежал, увидев наш автобус и нас, недоуменно стоящих группой возле ворот – не знаю, не скажу. Но вот мы попали внутрь. Налево виден большой белый храм, но как оказалось, он совсем еще не «рабочий», никто там не служит. Восстанавливают его уже несколько лет. Но видно по новой колокольне, что работы все же ведутся
В ожидании клира – с монастыря должны были приехать священник с дьяконом – мы начали читать – раз уж попали на престольный праздник к пророку Илие – ему акафист.
Я забыла сказать, что в монастыре служба была и с чтецом, и со вторым священником, и с дьяконом даже – все как положено – настоящая праздничная служба. Только пел и читал один человек – какой-то послушник. Мало у них народу – что тут сделаешь. Но все равно служба была хорошая, молитвенная такая, спокойная.
Вот сейчас мы их и ждали.
Потом начал быстренько подходить народ. Смотрели на нас, приостанавливались и проходили дальше. Записки писать, свечки покупать – ставить и так далее. А мы молились не торопясь. С нами же ехала девушка с нашего хора, со Слюдянки-то. Вот она всю дорогу – громко, хорошо у нее поставлен голос – всю дорогу, да и здесь – и читала нам эти акафисты. Ее было даже в автобусе хорошо слышно. А мы так — подпевали кто как. А я не уходила, потому что считаю пророка Илию почти своим святым, потому что у меня есть маленький племянник Илья, вот я за него и читала вместе с ними этот акафист.
Служба потом началась именно в этом бараке. Там я уже не стала фотографировать. Направо было помещение маленькое – мы еле туда вместились – под церковь. Налево – трапезная. Но я все равно, прочитав акафист, успела перед службой все: и записки подать, и свечки поставить, и иконку маленькую купить. Сорокоуст не смогла нигде заказать – денег было мало. Пришлось обойтись просто записками.
А свечки когда ставила – уже не пошла пробираться среди людей вперед, много было людей, местных много пришло.. Толкаться не хотелось. Поставила на ближайшие светильники – и все.
Наша певунья, увидев, что здесь местная певица только одна, взяла благословение петь вместе. Отец Алексий сказал только: «Пойте, под конец службы споетесь – и то хорошо». Ей еще одна девушка начала помогать с нашего автобуса. И получился неплохой праздничный хор на три голоса – они пели очень внимательно, очень старались, поэтому у них сразу все получилось – сами потом удивлялись.
А «Верую» и «Отче наш» пели всей церковью, мужчин было довольно много и так хорошо получалось тоже! Настоящий праздник был! Просто я вспоминаю, что в Слюдянке во время службы почему-то всей церковью эти молитвы не поют. То ли не знают, то ли стесняются вместе с хором петь – не знаю. А я привыкла у себя в Нерюнгри к хоровому пению, и это вот пение для меня настоящим праздником было….
Когда пришло время после прочтения «Отче наш» — исповеди, выяснилось, что очередь на исповедь большая – все местные, кто пришел – все на исповедь. Священника у них своего совсем нет, и бедные люди причащаются только по таким вот великим праздникам. А я вспоминаю свой ропот – что в Слюдянке, где сейчас живу – есть один священник, а я ропщу еще, что служба только по выходным….
Вот мы и разошлись – кто куда, пока эта долгая исповедь закончится. С нами приехал сам настоятель – отец Алексий – вот он их всех и исповедовал. Второй священник остался в монастыре – там службу вести.
Я старалась ни с кем не разговаривать – хранить тишину перед причастием. Спрашивала только самое необходимое – как во двор выйти, например. И жажду тоже терпела – до Причастия. Так и сидели мы во дворе на скамеечке. В трапезной уже нельзя было сидеть – все и столы вынесли на улицу.
Только часов в 12 началось само Причастие. А это такой праздник душе, когда все – ну все абсолютно присутствующие – причащаются! Какое это было счастье – и сейчас приятно вспомнить, как душа пела и летела!
Вот тогда уже после причастия – и была очередь на «водопой»…и мы напились наконец-то…
А, выйдя на улицу, увидела, что начали выносить хоругви – готовятся на Крестный ход.
(161)