Во имя Отца и Сына и Святого Духа.
Это поражает современного читателя: нам привычнее прежде отыскивать естественные причины происходящего, человек последних времён чуть ли не вольтметром готов попытаться измерить силу веяния Духа Святого, он, бедолага-материалист, наивно рассчитывает поверить алгеброй не просто гармонию, но Самую Причину мира, бесстрашно объявляя силу Божию частным случаем материи, «полем», «космической энергией». Душа у нас, что ли, отупела, чутьё сердечное изменяет?
Да, отупела, да, изменяет… Видимо, поэтому мы и нарушаем постоянно правило, о котором говорит в сегодняшнем Послании к Галатам апостол Павел: «Когда же Бог… благоволил открыть во мне Сына Своего… я не стал тогда же советоваться с плотью и кровью» (Гал.1.15,16).
То есть апостол, как и жители Наина, не попытался объяснить чудо веры естественными причинами. Он, переживший потрясение сверхъестественного обретения Христа, не уподобился жителям иерусалимским, которые, услышав пламенную проповедь апостолов в великий день Пятидесятницы, не сообразили ничего лучше, чем сказать: «…они напились сладкого вина» (Деян.2.13).
Всякий любящий в глазах ненавистника представляется дураком, всякий верующий в глазах гордеца выглядит сумасшедшим. Ничего не попишешь: «Ибо слово о кресте для погибающих юродство есть» (1 Кор.1.18).
«Советоваться с плотью и кровью» – значит попытаться объяснить чудо естественными причинами, значит применять принципы позитивной науки в той области, куда честный учёный не сунется! Не сунется просто потому, что он серьёзный и ответственный человек и не станет пытаться циркулем измерять температуру воздуха.
Созерцание творения, в котором «невидимое [Бога], вечная сила Его и Божество… видимы» (Рим.1.20), с неизбежностью приводит наиболее последовательного созерцателя не только к познанию законов материального бытия, но и, что гораздо важнее, к вере в Творца, а там и к постижению глубочайшей тайны: «Бог есть любовь» (1 Ин.4.8).
Поэтому вовсе не диво, что занятия науками приводили множество мыслителей прошлого и настоящего к тому же выводу, что и простодушного «израильтянина, в котором нет лукавства»: «Равви! Ты Сын Божий» (Ин.1.49).
И некнижным апостолам, и современным учёным не «плоть и кровь» открывают эту величайшую истину, но «Отец… Сущий на небесах» (Мф.16.17), и, вместе с тем, то глубокое благоговение, называемое христианами «страхом Божиим», которое одно только способно приготовить душу и ум к принятию и постижению Откровения.
Однако гордецу не хочется трепетать, ему стыдно перед самим собой, любимым, благоговеть и бояться кого бы то ни было. Поэтому он убеждён сам и убеждает других, что «только овладев знаниями, которые выработало человечество», как говаривал вождь мирового пролетариата, он сам, без благодатной помощи свыше, в состоянии постичь Того, Кто по определению Непостижим и открывает Себя только смиренной душе и чистому сердцу (Мф.5.8.). Гордыня ослепляет, и повреждённый ею разум теряет способность здраво судить о том, что глазами не увидишь, ибо, как сказано было Святителем Игнатием Брянчаниновым: «Предмет лжеименного разума – одновременное и тленное. Когда предметом его делается вечное и духовное, то суждения его вполне неосновательны и ошибочны». Добавлю к этому, что именно тогда, когда в человеческой душе отсутствует спасительное благоговение и благой страх Божий, ум человеческий и начинает поверять алгеброй гармонию или, если сказать резче, измерять температуру линейкой. Про таковых апостол Павел говорит, что «они, познав Бога, не прославили Его, как Бога, и не возблагодарили, но осуетились в умствованиях своих, и омрачилось несмысленное их сердце; называя себя мудрыми, обезумели, и славу нетленного Бога изменили в образ, подобный тленному человеку» (Рим.1.21-23).
Оказывается, взирая на чудо, можно пережить благоговейное изумление, как это и произошло с благочестивыми наинскими жителями, а можно, напротив, «осуетившись в умствованиях», заявить: «Он изгоняет бесов силою князя бесовского» (Мф.9.34), совершив таким образом грех хулы на Духа Святого, который «не простится… ни в сем веке, ни в будущем» (Мф.12.32).
Наш Бог «взял на Себя наши немощи и понес болезни» (Мф.8.17) не в том смысле, что если мы станем Ему молиться, то бренное наше тело никогда не будет страдать и никогда не умрёт. Нет, он сделал это для того, чтобы, соединившись со Христом в благоговейном страхе и глубокой вере, мы смогли бы воскреснуть с Ним, как воскрес тот юноша из Наина. Аминь.
20 октября 2002 г.
Проповедь во храме Святителя Владимира, митрополита Киевского и Галицкого
(35)