Мы попросили трех настоятелей храмов – из Сибири, с Украины и Северного Кавказа, – участвовавших в обсуждении материалов, посвященных Проекту документа «О подготовке ко Святому Причащению», рассказать о впечатлениях от дискуссии и взглядов на проблему.
«Очень много откровенно обновленческих комментариев»
Протоиерей Олег Наумов, настоятель Таврического Свято-Успенского храма, Омская область:
– Что значит для современного православного христианина приступить к Святым Телу и Крови Христовой без очищения души? Тема эта сейчас очень широко обсуждается в Церкви. Но часто желающие избавиться от обязательной исповеди забывают, что даже Евангелие устами Спасителя открывает нам сначала покаяние: «Покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное» (Мф. 4: 17). Если Причастие является соединением верующего с Господом, слиянием в Благодати со Спасителем, то как дерзнуть приступить к Тому, на Которого и ангелы бояться зреть, без очищенной совести?!
Всем известен пример недостойного причащения Иуды на Тайной вечери, где вместо Благодати сатана вошел в его сердце. И можно привести пример из практики любого прихода, когда один получал от Причастия помощь, а другой нет. Объяснение этого очевидно: неспособность плохо очищенной души воспринять Божию Благодать.
Давайте вспомним, как святой кронштадтский пастырь отец Иоанн, не имея возможности исповедовать тысячную толпу верующих индивидуально, на общей исповеди через глубокую проповедь о покаянии настраивал народ на очищение совести. Люди буквально рыдали и прямо выкрикивали вслух свои согрешения, и скольким такая исповедь и дальнейшее Причастие помогло!
Не нужно лукавить о «просвещенности» современной паствы Русской Православной Церкви, достаточно взглянуть на жалкие 3–4% приступающих к этим таинствам в храмах. Крестили за два десятилетия миллионы, а они не спешат к христианской жизни. Причин тому много, и одна из них – стремление прежде к материальному. Даже «верят»-то многие для того, чтобы «жилось хорошо»! И это печально.
А часто в Бога «верят», но не хотят верить в вечную жизнь. И представьте, что получит такой «верующий», если без покаяния, «за компанию» приступит к Чаше?! Кто-то ссылается на Элладскую Церковь, но почему-то не приводит в пример Афон, где никогда без покаяния не причащаются. Те, кто считает такое возможным, либо не видят, к чему подобное привело католиков, либо, как протестанты, потеряв страх Божий, оставили Причастию участь «воспоминания» Тайной вечери Спасителя в соке и хлебе, без живого общения с Ним.
– Поделитесь вашими впечатлениями от высказываний оппонентов – тех, кто считает, что к причащению Святых Христовых Таин можно и нужно допускать без исповеди.
– Больше всего меня смутило то, как на эту проблему реагируют мирские: очень много комментариев откровенно обновленческих. Те, кто ратует за необязательность исповеди, не чувствуют обстановки на местах – того, как на самом деле живет Церковь. Если лишить регулярной исповеди тех людей, которые недавно воцерковились, – а у нас в стране таких огромное количество, тех, что пришли в Церковь в 1990-е, в 2000-е, – мы можем утратить духовный стержень.
Мы лишимся возможности исправлять людей, мы не сможем ими духовно руководить, мы не сможем помочь им увидеть состояние своей души.
– Говоря на примере греков о последствиях, к которым могут приводить ослабления, вы написали: «Где же страх Божий у сидящих в храме на службе или женщин в храме с непокрытой головой?! А может, нет у них проблем в Евросоюзе? А может, афонского настоятеля судят не греки?! Не нужно идеализировать ни их народ, ни наш! Но у нас худшее положение, у нас вытравили веру и корни духовные за годы безбожной власти, мы фактически начали заново в 1990-х крестить Русь!»
– В продолжение этой мысли: почему же у нас те, кого крестили в 1990-х, «по воскресеньям сидят дома»?
– Я начинал служить в начале 1990-х, а в середине пришел к священству – Благодать многих привлекала в Церковь очень ярко и сильно.
Но получилось так, что мы начали крестить тогда всех подряд. Конечно, говорились проповеди – но это не совсем то, что нужно человеку: многие ли из тех, кто тогда крестился, понимал, зачем им собственно нужна Церковь?!
Крестились необдуманно, порой без должной веры. И самое главное – без желания изменить жизнь. Это было нашим упущением. Очень правильно, что сейчас ввели обязательную катехизацию – ее давно нужно было ввести, – но людей и после нее нельзя оставлять.
Сейчас у нас и телевидение православное есть, и интернет, и газет великое множество – всё что хочешь доступно, но сама по себе информация не дает результата.
Всё есть, но проблема в том, что люди стали материально лучше жить. В 1990-е многих привела в Церковь какая-то скорбь, невзгоды, трудности, неустойчивость общества.
Сегодня люди – с улучшением жизни – удалились от Бога. Нужно учитывать это. Не случайно патриарх говорит о том же: «потребительское увлечение материальной жизнью» – одна из причин, по которой многие люди, которых мы крестили, не приблизились к Церкви, а удалились от нее. Факт это неоспоримый: к сожалению, чем лучше мы живем, тем люди дальше от Бога.
Возвращаясь к теме. Да, есть ситуации, когда можно причащать без исповеди: например, если человек исповедовался в Великий четверг на Страстной седмице, он может причащаться в Великую субботу и на Пасху – но это исключение для тех, кто весь Великий пост сопереживал Христу.
Но если упразднить исповедь, сделать ее необязательной, мы потеряем само таинство.
Люди будут, приступая без покаяния, считать себя «достойными» Бога, и дух гордости погубит многих, кто только-только учится духовной жизни.
Причастие – очень важное таинство, в первую очередь направленное на то, чтобы человека исправить.
Вот это самое главное – исправить человека. Освятить его. Приблизить к Богу. Если человек подходит к Причастию без желания исправиться – а это желание как раз и выражается через покаяние, – то теряется и самый смысл Причастия.
Цель покаяния прежде преступления к Чаше – обращение к Богу: чтобы Бог Своею Благодатью помог человеку исцелить себя. Но как Бог может дать Благодать? И самое главное – где цель воздействия этой Благодати: куда ее направить, на что в человеке, в какую добродетель претворить?! Любой священник согласится, что его присутствие на исповеди и должно помочь христианину разглядеть состояние больной души своей. Напомню вслед за многими апостола Павла: «Да испытывает же себя человек, и таким образом пусть ест от хлеба сего и пьет из чаши сей. Ибо, кто ест и пьет недостойно, тот ест и пьет осуждение себе, не рассуждая о Теле Господнем. От того многие из вас немощны и больны и немало умирает» (1 Кор. 11: 28–30).
«Мы хотим быть христианами, лежа на диване»
Протоиерей Сергий Аракелов, настоятель Покровского храма в селе Ярунь, Житомирская область:
– Я столкнулся с католической практикой, когда еще до священства время от времени работал гастарбайтером в Польше. На Втором Ватиканском соборе католики отменили евхаристический пост и обязательность исповеди перед причастием. То, к чему это привело, было бы лучше видеть, чем слышать об этом, – нельзя передать словами, до какого кощунства доходят люди, когда за час до причастия напиваются, накуриваются, играют в карты и так далее и смело идут причащаться… «А что? – говорят – я никого не убил…»
Сейчас многие ссылаются на то, что раннее христианство имело такую практику – Причастие без обязательной исповеди. Но причем тут вообще раннее христианство! Ведь раннее христианство характеризовалось постоянным исповедничеством, постоянным мученичеством! А мы – довольно комфортное общество в самом плохом смысле этого слова.
Мы хотим быть христианами, лежа на диване, между телефильмом и рюмочкой водки.
Я видел католицизм конца XX века и хочу сказать, что даже католицизм конца XIX – начала XX века разительно отличался от того, что происходит в католической церкви сегодня.
Сейчас это практически штундизм – с единственной разницей, что у католиков есть папа: кто что хочет, то и делает; кто как хочет, так и молится. И мы, выходит, идем в ту же сторону.
Мы не несем ни подвига, ни молитвы, ни поста.
Не молимся – просто вычитываем правило, потому что у нас нет духовных сил молиться. И вот в таком духовном состоянии еще и исповедь убрать? И что это будет?
Мы оставим только внешность Православия – вот так, как католики оставили внешность консервативного христианства, хотя – не говорю, от православного – хоть от какого-то консерватизма у них не осталось и следов.
Так и мы – только какую-то внешнюю сторону Православия сохраним. Почитайтеиеромонаха Серафима (Роуза): в том-то и беда, что религия Антихриста не будет сатанизмом в том понимании, когда какой-то полупьяный ненормальный человек идет на кладбище и оскверняет могилы. Это будет довольно религиозное общество – в самом плохом смысле этого слова.
Вдумайтесь: к кому были обращены евангельские слова: «Порождения ехиднины! Кто внушил вам бежать от будущего гнева» (Лк. 3: 7)?
Или: «Истинно говорю вам, что мытари и блудницы вперед вас идут в Царство Божие» (Мф. 21: 31)? К кому они были обращены? К религиозной части израильского общества.
А кто первый входит в Царствие Небесное? Благоразумный разбойник. Вот это и есть таинство покаяния. Какое крещение он получил? Разве он причащался? Но он входит. По какой причине? Потому что он осознает достойность своих земных страданий как праведное наказание за его земную жизнь: всякое страдание, которое я переношу, законно из-за моего грехопадения, – и признает спасительность страдания Того, Кто был распят рядом с ним.
Задача человека – себя изменить по небесному образу. Не небо кроить под свои падшие земные критерии – вот от этого пошел весь католицизм, штундизм и так далее: давайте религию перекроим так, чтобы каждому кафтан в пору пришелся, – а себя изменять по критериям небесным.
– А получается, что в законничестве обвиняют как раз тех священников, кто настаивает на непременной исповеди: говорят, что те, кто ее требует, не пускают людей ко Христу.
– (Смеется.) Темой моего диплома был перевод работы Томаса Мэтьюза «Ранние храмы Константинополя. Архитектура и Литургия». Сейчас есть такое движение – «давайте сделаем всё как раньше». И вот я однажды в адрес такого прогрессивного батюшки сказал: ну, пусть он тогда каждую Литургию служит непременно с архиереем – это первое. Второе: пусть каждую Литургию начинает с крестного хода, со встречи архиерея и малого входа. Давайте тогда уж всё сделаем «как раньше»! (Смеется.) Извините, я скажу некую грубость: я поп сельский и поэтому прямой. У покойного Булата, в крещении Иоанна, Окуджавы есть очень хорошая песня: «Антон Палыч Чехов однажды заметил, что умный любит учиться, а дурак – учить».
Стоит всё же изучить историю литургии, чтобы понять, по каким историческим и духовным причинам складывалась та или иная практика.
А не так, чтобы «давайте всё вернем как было». Ну давайте тогда двоеперстием креститься! Эта логика – дикая.
Я хотел бы еще кое-что сказать. Если о правиле, посте перед Причастием, допустим, в Светлую седмицу еще можно долго и долго дискутировать, то относительно исповеди – которая вообще-то канонически называется Таинством Покаяния – нужно понимать: упраздняя ее, мы устраняем основу принятия Причастия человеком. Саму основу.
– Но вот и говорят, что люди, понимая, что к Причастию их без исповеди не допустят, пишут на бумажке: «Раздражался, осуждал» – и дают ее священнику, но при этом покаяния у них нет, всё это совершается формально. А это всё неправильно, поэтому давайте мы исповедь отменим.
– Высочайшая глупость – такая постановка вопроса. А знаете почему?
У святителя Игнатия (Брянчанинова) есть золотые слова: до самого конца не доверяй никому и даже самому себе.
Если я свою душу не знаю, то тем более я не могу сказать, кается или не кается другой человек. Что я – судия, чтобы сказать, что если исповедник написал грехи на бумажке, то он не кается?
Человек, так говорящий, на себя принимает, простите, функции Бога. Я бы побоялся себя позиционировать таким образом и заявлять, что раз ты написал грехи на бумажке, то ты формалист.
Почитайте патерики: человек мнил, что он молится духовной молитвой, и в конечном итоге встречался с диаволом, являвшимся ему под видом Ангела Света. Почему? Потому что обольстился, решил: «Я достоин».
Так вот: суть Таинства Покаяния заключается в том, чтобы увидеть себя. Увидеть, что ты – падшее существо, и попросить у Творца прощения.
А если мы это уберем, то как раз в такое состояние мы и придем: «Я иду к Чаше, потому что я достоин». На Западе это и привело к духовной катастрофе. Теперь мы пытаемся веру сделать удобной. И забываем, что тесными вратами входить надо, а не на перинных подушках почивая.
«Мне бы хотелось, чтобы говорили не мы, а святые отцы»
Иеромонах Игорь (Васильев), настоятель храма святого великомученика Георгия Победоносца, г. Тырныауз, Кабардино-Балкарская республика:
– Святые Тайны – это «трапеза орлов, а не галок. Достойно причащающиеся ныне сретят тогда (Господа) грядущего с небес; а (причащающиеся) недостойно подвергнутся погибели» (Святитель Иоанн Златоуст. 24-я беседа на Первое послание к коринфянам).
Мне бы хотелось, чтобы больше говорили не мы – современные «ревнители благочестия», – а святые отцы. А мы бы просто ставили акценты. Весь святоотеческий опыт свидетельствует: если человек живет правильной духовной жизнью, то это ведет его к смиренномудрию. К тому, что он не доверяет самому себе, видит себя всё более и более грешным, всё больше погружается в покаянное деланье, венцом которого как раз и является как можно более частое участие в таинстве исповеди.
К сожалению, бывает так, что в дискуссиях и комментариях люди вырывают цитаты из творений святых отцов и трактуют их по-своему, – что не свойственно Православию. Для того, чтобы понять, что хотят сказать святые отцы, следует читать их творения целиком – или, как минимум, отдельные беседы или поучения. Например, утверждая, что можно причащаться без исповеди, обязательного исполнения молитвенного правила и как можно чаще, большинство носителей современных воззрений ссылаются на святителя Иоанна Златоуста. Другие же сетуют: «Священник выступает не в качестве вдохновителя к общению со Христом, а в качестве ограничителя или предохранителя, чтобы это общение не происходило там, где оно не должно происходить. Насколько это соответствует православной традиции или нет, ответ, скорее всего, вы знаете сами» (протоиерей Павел Великанов); «когда пытаюсь уговорить своих прихожан не исповедоваться перед каждым причастием, то вижу в их глазах страх: а вдруг чего не так?» (протоиерей Алексий Уминский).
Святитель Иоанн ЗлатоустА вот чему научает нас учитель Вселенной святитель Иоанн Златоуст:
«Это говорю вам, которые приобщаетесь, и вам, которые служите. Нужно побеседовать и с вами, чтобы вы со многим тщанием разделяли эти дары. Не малое наказание ожидает вас, если вы, признавши кого-либо нечестивым, позволите причаститься этой трапезы. Кровь Его взыщется от рук ваших. Хотя бы кто был полководец, хотя бы высший начальник, хотя бы сам царь, носящий диадему, но если приступает недостойно, то запрети ему: ты имеешь больше власти, нежели он. Если бы тебе поручено было сохранять в чистоте источник воды для стада и ты увидел овцу, имеющую на устах много грязи, то не позволил бы ей наклониться и возмутить источник. Но теперь вручен тебе источник не воды, а Крови и Духа, и ты, видя некоторых имеющих грех, который хуже земли и грязи, и приступающих к этому Источнику, не вознегодуешь, не воспрепятствуешь? Какое ты можешь получить прощение? Для того Бог удостоил вас этой чести, чтобы вы разбирали такие дела. В этом состоит ваше достоинство, ваша важность, ваш венец, а не в том, чтобы вы облекались в белую и блистательную одежду. Но как, скажешь, я могу знать того и другого? Я говорю не о неизвестных, но о известных людях. Скажу нечто более страшное: не столько опасно приступать к этому таинству бесноватым, сколько тем, которые, как говорит Павел, попирают Христа, Кровь Завета не почитают за святыню и ругаются над благодатию Духа (Евр. 10: 29). Приступающий во грехах хуже бесноватого. Последний не наказывается, потому что он беснуется; а приступающий недостойно предается вечному мучению. Итак, будем удалять не только бесноватых, но и всех, которых увидели бы недостойно приступающими. Никто не должен приобщаться, если он не из числа учеников Христовых. Никто не должен принимать Дары, подобно Иуде, чтобы не потерпеть участь Иуды. Это собрание верующих есть также Тело Христово. Поэтому ты, служитель Таинств, смотри, чтобы тебе не раздражить Владыку, если не будешь очищать это Тело, смотри, чтобы не дать меча вместо пищи. Но хотя бы кто и по неразумию пришел для причащения, воспрети ему – не бойся. Бойся Бога, а не человека. Если будешь бояться человека, то от Бога будешь уничижен; а если будешь бояться Бога, то и от людей почитаем. Если ты сам не смеешь, то приведи ко мне: я не позволю этой дерзости. Скорее предам душу свою, нежели причащу Крови Господней недостойного; скорее пролью собственную кровь, нежели причащу столь страшной Крови того, кого не должно. Если же кто после многих испытаний не найдет недостойного, то не будет виновен. Это сказано мною об известных людях. Если мы исправим этих, то Бог и неизвестных скоро соделает нам известными. Если же мы оставим без внимания известных нам, то для чего Ему делать других нам известными? Это говорю я не для того, чтобы мы только удаляли и отсекали, но для того, чтобы мы исправляли и возвращали их, чтобы имели попечение о них. Таким образом мы и Бога умилостивим, и найдем много достойных причастников, и получим за свое старание и попечение о других великую награду, которой да сподобимся все мы благодатию и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, Которому слава во веки веков. Аминь»
(Святитель Иоанн Златоуст. 82-я беседа на Евангелие от Матфея).
«Если же кто после многих испытаний» – что же это за испытания, как не тайная исповедь?
Господь ждет от нас посильного подвига – покаяния, молитвы, поста, – чтобы мы могли хотя бы немного приблизиться к тому, что мы называем сокрушением сердца, которое Бог не уничижит, нищетой духа, которая вводит в Царствие Небесное, смирением. И когда мы потрудимся, Господь наш, любящий Отец, подаст принявшим Божественных, святых, пречистых, безсмертных, небесных и животворящих, страшных Христовых Таин благодать Святого Духа.
По слову святителя Иоанна Златоуста, в таком соработничестве Бога и человека и совершается спасение:
«…Мы научаемся той великой истине, что недостаточно бывает собственного старания человека, если он не получит высшей помощи; и наоборот, что мы не получим никакой пользы от высшей помощи, если не будет у нас собственного старания. То и другое доказывают Иуда и Петр. Первый, получивши много помощи, не получил никакой пользы, потому что не захотел и не приложил собственного старания; а последний и при собственном старании пал, потому что не получил никакой помощи. Добродетель слагается из этих двух принадлежностей. Поэтому я умоляю, чтобы вы, предоставляя всё на волю Божию, не предавались усыплению и чтобы при собственном старании не думали, что вы всё совершаете собственными трудами»
(Святитель Иоанн Златоуст. 82-я беседа на Евангелие от Матфея).
Великая радость – чаще приобщаться Святых Христовых Таин, но подходить к Чаше нужно со страхом Божиим. Если будем причащаться со страхом, то можем соединяться со Христом хоть каждую неделю, а то и чаще, но упразднять обязательную исповедь нельзя – это древняя традиция. И то, что в Русской Церкви до сегодняшнего дня сохраняется этот богоугодный порядок, – великая милость Божия. Это наше богатство. Наше сокровище.
Многие думают, что Причастие стало обязательно предваряться исповедью в Русской Церкви только в Синодальный период. Но так ли это? Давайте обратимся к известному труду профессора Московского университета и Московской духовной академии, литургиста, канониста и церковного историка Александра Ивановича Алмазова. В своей докторской диссертации «Тайная исповедь в Православной Восточной Церкви» он пишет:
«Не подлежит сомнению, что по воззрению древней (II–III вв.) Церкви требовалось если не перед каждым причащением, то вообще возможно частая исповедь… это была исповедь частная, то есть аналогичная тайной в собственном смысле».
Публично же исповедовались только тяжкие грехи, а частная исповедь «вне всякого сомнения, имела своим объектом грехи только незначительные, неизбежные в будничной жизни человека, в силу его греховной природы… такие, по-видимому, незначительные грехопадения должны были подлежать исповеди и в практике Древней Церкви – о том ясно говорят: требование Тертуллиана исповедовать не только преступные деяния, но и преступные помыслы и указание Оригена на психическую основу исповеди вообще всякого греха» (Гл. 1: Краткий очерк внешней исторической судьбы исповеди в Древней Восточной Церкви. I–IX вв.).
Очень хочется, чтобы как можно больше людей прочитало это замечательное, глубокое исследование профессора Алмазова. Уже одно это чтение многим могло бы помочь. Не Русскую Церковь нужно упрекать в отступлении от древней традиции.– глубокого покаянного деланья, и в том числе обязательной исповеди перед причащением, а скорее те Поместные Церкви, которые, вслед за переходом на новый стиль, впитали в себя и другие веяния меняющегося времени. Эти отступления пытаются навязать и нам. Непримиримую борьбу со грехами, страстями через покаяние, через частую исповедь, стремление к святости некоторые священники называют болезненным состоянием. Вот какие воззренияимеет уважаемый современный кандидат богословия: «…покаяние не может происходить по расписанию, оно не может быть постоянным. Человек должен быть психически больным, хроническим шизофреником, чтобы, с одной стороны, себя разрушать, понимая, что он себя разрушает, а с другой стороны, постоянно таким образом себя как бы исцелять. В Церкви и сумасшедших, конечно, лечат, но для этого есть и специализированные учреждения».
Почитаем же, что говорит на ту же тему преподобный Симеон Новый Богослов. За всю историю христианская Церковь назвала всего трех великих подвижников духа богословами.
Преподобный Симеон Новый Богослов«К причащающимся Божественных Таин. И кто причащается недостойно.
Как если бы какой человек благородный и богатый, оставя протертую и обычную дорогу и уклонясь к местности пустынной и труднопроходимой, попал в руки разбойников, которые, схватив его, сняли с него хорошие одеяния, какие носил он, и одели его в рубища, пропитанные кровию и всякими нечистотами, и затем, оставя его с собою, заставили и его вместе с собою объедаться, напиваться и делать срамные дела, а также и разбойничать, как они, и он находил бы удовольствие в многоядении, что ни попадется, в многопитии и нечистых делах, а со временем, привыкши к их разбойническим обычаям, совсем остался у них, забыв и все родство свое, и прежнюю благородную и честную жизнь, по той причине, что совсем охладела в нем любовь, какую имел прежде, к честным и благочестивым нравам и обычаям, – то же самое и еще худшее страждет и христианин, который, оставя путь, коим подобает шествовать христианам, уклоняется на распутия диавольские, когда то есть он, скажем к примеру, оставя честную и трудолюбную жизнь, чтоб жить своим и довольствоваться немногим, возлюбит жизнь с мирскими утехами и для того начнет употреблять неправду, обиду и хищение, а потом дойдет и до нечистых и срамных дел блудных. Не очевидно ли, что такой впал в руки демонов и обнажен ими от благодати святого Крещения?
Явным же признаком того, что он обнажен от благодати святого Крещения служит его собственное признание, что никак не может пресечь и отсечь срамной похотливости своей и не может воздержаться, чтоб не удовлетворять ее срамными делами. И сколько у нас таких несчастных, которые тем несчастнее, что не сознают и не чувствуют своего бедственного положения?! А между тем видим, что некоторые из них доходят до такого безумия, что дерзают причащаться пречистого Тела и бесценной Крови Христовых. Какое бесстыдство и самозабвение! Горе священнику, который преподает таковому Божественные Тайны, горе и ему, причащающемуся их. Горе причащающемуся, потому что, причащаясь после срамных дел, не очищенных покаянием и епитимиями, он все больше и больше подпадает власти диавола, а наконец и совсем им завладевается; и Бог совершенно оставляет такого за его срамность и нечистоту, и особенно за его бесстыдство и дерзость, как пишет Святое Евангелие об Иуде, что как только причастился он поданного ему Христом Господом хлеба, сей божественной вечери, тотчас по хлебе вниде в онь сатана (Ин. 13: 27). Горе священнику, причащающему его, что удостоивает причастия недостойного и преподает пречистое Тело и честную Кровь Христа Спасителя тому, кто недостоин даже преступать порога храма Божия, с кем запрещено вместе вкушать и простую пищу всякому христианину, как законоположил святой апостол Павел, говоря: аще некий брат именуем будет блудник, или лихоимец, или идолослужитель, или досадитель, или пияница, или хищник, с таковым ниже ясти (1 Кор. 5: 11). Видишь, что поистине даже не брат христианам такой человек, а только именуется так.
Преподающий такому Тайны праведно подлежит осуждению и за то, что чрез это он человека, грешащего по уклонению от правого помысла и по легкомысленной небрежности, делает совершенным врагом Богу.
Священник или духовный отец не должен преподавать такому Тайны, но должен подвигнуть его на покаяние словами кроткими и умилительными, помянув ему о тех страшных муках адских, которые непременно имеют испытать грешники; должен вразумить его и поруководить, как слепого, и попечалиться о нем, как бы о вышедшем из ума и страждущем от искушения и насилия диавольского, и помолиться Господу, да отверзет слух души его и поможет ему хоть немного прийти в чувство и познать нечестие свое, и опять чрез покаяние возвратиться в среду верных, потому что такой есть неверный нечестивец. Если б имел он благоговение и веру ко Христу и исповедал сердцем, что Он есть Бог, не хотяй беззакония, к Коему не преселится лукавнуяй, ниже пребудут беззаконницы пред очима Его (Пс. 5: 5–6), то убоялся бы и поостерегся с таким легкомыслием причащаться Пречистых Тайн Его, чтобы не поразил его за это невидимо меч ангельский.
Много есть таких в мире, которые стыда ради человеческого, чтобы не обнаружилось, что они недостойны, дерзают приступать к Пречистым Тайнам, сознавая, что недостойны; и если бы кто стал удерживать их от такой дерзости, на того серчают и бранят его как человека тяжелого, а в чувство не приходят, не устыждаются и не сознают злоумия своего, но всячески противятся возбраняющим им Святое Причастие и во что бы то ни стало желают причаститься или, лучше сказать, желают ввергнуть себя в конечную пагубу, в безнадежие и Божие отвержение. Следовало бы им послушаться того, кто возбраняет им недостойное причастие, и благодарить его, потому что он избавляет их от величайшей беды, больше которой нет и никогда не было, так как недостойно причащающиеся повинны бывают крови Христа Господа, то есть будут осуждены вместе с Иудою и распинателями Господа. А что может быть хуже и тягчае, как подпасть такому же осуждению, какому подпадут распеншие Господа?
Надлежало бы для такого грешника всем братиям собраться воедино и со слезами молить Бога, да предаст Он его сатане во измождение плоти, да дух спасется в день Господень, как говорит божественный Павел (1 Кор. 5: 5). Предание сатане во измождение плоти между прочим означает и то, чтобы грешник наказан был разными телесными недугами, страданиями, ранами и болезнями неисцельными, дабы уцеломудрился, пришел в чувство и раскаялся и нехотя, будучи вынужден страданиями тела, и чего не хотел сделать, будучи здоров, то сделал от болезни и мучений плоти. Ибо Бог, когда согрешит душа, наказывает тело, чтоб она, пришедши в чувство, покаялась и спаслась. Когда же таковой, покаявшись и исправившись, причастится Святых Таин, тогда святыня Божественного Причащения великую явит в нем силу и власть, сокрушит грех и душу его очистит от склонности и похотения, какие имеет он ко греху. Ибо как невозможно огню и воде вместе находиться в одном и том же сосуде, так невозможно вместе находиться в одном и том же христианине и пречистому Телу Христову, и мерзости греха.
Если любящий грех и недостойно причащающийся Пречистых Таин Тела и Крови Спасителя не подвергается тотчас вразумительным мучениям, то всячески не избежит вечных мучений там, где червь неусыпающий и огонь неугасающий. Итак, если таковый не боится вечного жжения и нестерпимых мук вместе с диаволом во веки веков, то пусть бесстрашно причащается. Если же боится, то лучше для него, воздержавшись некоторое время от причащения Пречистых Таин, покаяться, поплакать пред Богом, потрудиться по силе своей над изменением произволения своего и пресечь злой навык свой греховный и тогда уже причаститься, без опасности для души своей, – и ижденется из него сатана, который, живя в нем, насильственно подвигал его на распутство и всякую нечистоту. Ибо любящий срамные и безместные дела, любит их не сам от себя, но по действу сатаны, который прельщает сначала, отворив ему только дверь сладострастного стремления, чтоб он вложил туда лишь голову свою, то есть положил только начало греху, но потом мало-помалу с укреплением навыка греховного и весь входит он в него, завладевает всеми силами души, почивает в сердце его, как на одре, и действом своим возжигает в нем любовь к срамным делам, чтоб он предавался им с услаждением, подобно тому как бесноватые нередко едят кал свой с удовольствием и наслаждением. Это следует поиметь в мысли тому, кто по великому человеколюбию Божию, действом присещения Божия, получает некоторый отдых от сатанинских на грех влечений, чтобы прийти в себя и прибегнуть ко Христу, Который один силен и демонов изгнать, и всякую болезнь душевную и телесную уврачевать.
Подобает нам знать, что есть пять классов людей, которым воспрещается от святых отцов приступать ко Святому Причастию: первый – оглашенные, как еще некрещеные; второй – крещеные, но возлюбившие срамные и неправедные дела, как отступники от святой жизни, для коей крещены, как-то: блудники, убийцы, лихоимцы, хищники, обидчики, гордецы, завистники, злопамятливые, которые все, будучи таковыми, не чувствуют, что суть враги Богу и находятся в бедственном положении, почему не сокрушаются, не плачут о грехах своих и не каются; третий – бесноватые, если они хулят и поносят божественное таинство сие; четвертый – те, которые пришли в чувство и раскаялись, прекратили греховные дела свои и исповедались, но несут наложенную на них епитимию стоять вне церкви определенное время; и пятый – те, у которых еще не созрел плод покаяния, то есть которые не дошли еще до решимости посвятить Богу всю жизнь свою и жить прочее во Христе жизнию чистою и безукоризненною. Эти пять классов очевидно недостойны Святого Причастия. Достоин же причаститься Пречистых Таин тот, кто чист и непричастен грехов, о коих мы сказали. Но когда кто-либо из таких достойных осквернится каким-либо осквернением как человек, тогда, конечно, и он недостойно причастится, если не отмоет покаянием того, чем осквернился. Таким образом, и тот есть ядый и пияй недостойне, кто, будучи достоин, не приступил достойно ко Святым Тайнам. Буди же нам достойными быть и достойно причащаться Пречистых Таин, о Христе Иисусе, Господе нашем, Коему слава в бесконечные веки веков. Аминь».
(Преподобный Симеон Новый Богослов. Слово 33)
Если мы будем всеми силами, всеми начинаниями, всеми своими устремлениями, делами, всем своим естеством молитвенно, в посильном подвиге учиться жить с Богом, вместе с Ним преодолевая свое безобразие, то у нас не будет возникать вопросов, как часто нам исповедоваться, как часто причащаться святых Тела и Крови, – без Христа, как без воздуха, верному христианину жить невозможно.
«Будем же приступать с трепетом, благодарить, припадать, исповедуя грехи свои, воссылать к Богу усердные молитвы и, таким образом очищая себя, тихо и с надлежащим благочинием будем подходить, как приближаясь к Царю Небесному; приняв же непорочную и святую Жертву, будем лобызать ее, обнимать ее глазами, согревать свою душу, чтобы приобщение не послужило к суду или к осуждению нашему, но к целомудрию души, к любви, к добродетели, к примирению с Богом, к прочному миру и приобретению бесчисленных благ, дабы нам и себя освятить, и ближним доставить назидание»
(Святитель Иоанн Златоуст. Таинство Чаши Христовой).
(43)