Наш путь по московским меркам совсем не долгий, километров 70 от МКАД. Машина глухо ворчит, пыхтит и почти обреченно останавливается, капитулируя перед очередным затором. Я признаюсь себе, что удивительно спокойно реагирую на препятствия пути — пробки. Но сейчас совсем не до них: мои мысли там, где я буду в первый раз через эти несколько десятков километров и где до меня побывали тысячи людей.
Почему впервые? Потому что просто не было нужды. Едем мы в Серпухов, в Высоцкий монастырь, приложиться к чудотворному образу Богородицы «Неупиваемая чаша». Место, куда люди, страдающие разными видами зависимостей, притекают как к последней надежде. Я не могла не приехать сюда, услышав столько отзывов и жизненных историй, которые, собственно, могли закончиться весьма плачевно, а может быть, и вовсе прерваться задолго до того, как «герои сюжетов» поделились со мной своими воспоминаниями. Теперь пришла очередь делиться мне.
Кажется, совсем недавно я одной рукой нервно теребила справочник расписания поездов, изучая направление на Серпухов, другой — «прыгала» мышкой компьютера по сайтам в поисках нужной информации, зажимая плечом трубку телефона, говоря в нее, в общем-то не очень умные слова: «Ты только не волнуйся, все будет хорошо».
Просто моей старшей подруге было совсем худо. Беда случилась с ее сыном. Симпатичным восемнадцатилетним парнем, полным сил и здоровья. Полно у этого юноши было не только сил, здоровья, но и друзей, подружек, свободного времени и желания жить, как он говорил «на всю катушку, как в рекламе». Мысленно возвращаюсь еще буквально на пару лет назад. «Познакомься, это мой сын, ему шестнадцать», — сказала мне тогда Валентина, и я увидела милого мальчика с детской улыбкой. «Надо же, — подумала я, — совсем не похож на проблемного тинейджера, добрый чистый ребенок».
И не ошиблась. Мне нравилось быть у них в гостях, общий язык нашелся с обоими, может, возраст помог, я оказалась как раз посередине: на 10 лет старше сына, и чуть более десяти лет младше матери. Но было видно, что и вдвоем им хорошо. «Как мужа похоронила — вся жизнь только в сыне», — делилась подруга.
А сын без видимого неудовольствия мыл посуду, покупал продукты, помогал матери с генеральной уборкой и походами на рынок.
Но год спустя откровенно загулял. Чем больше времени проходило, тем он больше менялся, это уже был совсем не угловатый мальчишка, а красивый высокий голубоглазый, «знающий себе цену» юноша. Начались звонки от влюбленных девушек, которые ему стали надоедать все быстрее, все его существо подтверждало, что он из разряда «крутых», а крутым совсем не положено ходить с авоськами и мамой, одетой в пальто позапрошлого сезона на оптовку, драить полы и мучительно зубрить непонятные лекции.
Учеба заброшена, мама — в отставке, а что вместо этого? Пустота. На жизнь, соответствующую представленному образу и заявленному желанию, нужны большие деньги. У такого потрясающего парня, конечно, должна быть красивая дорогая машина, он не должен экономить на своих желаниях и марках одежды, и уж, конечно, он не обязан отчитываться перед мамой, почему пришел поздно. Но мать отчаянно требовала послушания, с криками, угрозами — просто ей очень хотелось вернуть того сына, который совсем недавно был с ней рядом: теплого, отзывчивого, любящего.
И у парня получился такой максималисткий диссонанс, то есть маленькая внутренняя революция, когда не хочется жить по-старому, а нового, желаемого ничего не предоставляется. Жизни, которой он был так достоин — совсем не было, а другой ему не хотелось.
Он честно пытался с этим бороться, периодически устраивался на работы, не требующие специальной квалификации, для того, чтобы у него были хотя бы карманные деньги «на маленькую красивую жизнь». И тут — сплошные провалы: начальники требуют четкого исполнения указаний, и конечно, к курьеру не относятся так, как к высокому начальству, то есть бывает как-то совсем без уважения. А после заветного дня зарплаты мать вполне обоснованно спрашивала: «Ты получил деньги? Давай скинемся на продукты и коммунальные услуги». Вот и все, прощай, красивая жизнь. Ах, ну почему такая несправедливость, почему он такой несчастный?
И наступил период, когда ему просто захотелось забыться. Это был не голодный оборванец, которого выгнали из дома, это был довольно благополучный красивый молодой москвич, сытый, одетый и ужасно несчастный, которого каждый вечер в окне ждала любящая мама. И всю меру красивой жизни, о которой он так мечтал, оказывается, можно почувствовать, вдохнув в себя немного белого порошка. И становится все равно, в подъезде ты или в подвале, появляются ощущения, что ты герой той самой рекламы с заветными шикарными авто, взмывающими по манящим бескрайним дорогам.
Так вот какой может быть жизнь, аж дух захватывает! Захватило не только дух, но и душу. Теперь Андрею было совершенно все равно, во что он одет, на чем он спит. Даже еще не будучи зависимым, он все чаще думал о том, где бы добыть тот самый порошок, превращающий постылую реальность в фейерверк. Из дома пропали все ценные вещи, бытовые приборы, мониторы и ноутбуки, стильные мобильники и даже новые джинсы, на которые он совсем недавно канючил у матери денег, в надежде, что хоть таким образом приблизится к идеалу достойной жизни. Теперь не надо ни-че-го, только белый порошочек.
Прошло несколько месяцев, и парня стало не узнать. Худой, агрессивный, озлобленный, с синими кругами под глазами и постоянной фразой, обращенной к матери: «Дай денег, или убью». В доме — поломанная мебель, раскуроченные двери, следы драк, постоянно заходящие незнакомые люди со следами былого интеллекта на лице.
Особенно страшными были ночи: в одной комнате ярко горел свет, играла музыка и стены сотрясались от танцев и смеха, в другой— в полной темноте, обняв подушку, присев на край кровати рыдала беспомощная женщина.
И однажды эта женщина взвыла, дрожащими руками достала иконы и всю свою материнскую боль разделила с печальными смиренными вечными глазами, все знающими, все понимающими, все прощающими. А с утра она уже беседовала с приходским батюшкой, который сказал однозначно: «Езжай в Серпухов». «Так ведь надо, чтобы он сам захотел, чтобы верил, а нет этого, он слышать не хочет!». «Ты мать?! Так дерзай!» — услышала она.
И вот, собственно, я у трубки телефона. Координаты уточнены, расписание изучено, подруга уехала. По приезду сначала мало что изменилось. Сын все так же гулял, хамил и нюхал порошочек, но мать стала более уравновешенной, если таковой, конечно, можно было быть при сложившихся обстоятельствах. Она перестала терзать себя, немного отгородилась от «созависимости», наблюдала за всем как бы со стороны, хотя с трудом это все ей давалось.
Через несколько дней Валентина дала объявление в журнале о недвижимости: «Продаю трехкомнатную квартиру улучшенной планировки, срочно, недорого». «Нет! — уговаривала я ее. — Не вздумай, куда ты поедешь?». «В деревню, — спокойно сказала она».
Я не поверила своим ушам, но она стала объяснять: «Сестра у меня под Казанью в деревне, дом сгорел, а у них с мужем трое детей, жить негде. Помогу им, куплю дом, вместе жить будем, а отсюда хочу выбраться, не до столичной мне сейчас цивилизации». «Но ведь сын с рождения в Москве, как ему привыкнуть к глуши?».
Валентина молча подошла к шатающемуся сыну, крепко схватила его за голову, посмотрела в глаза и сказала: «Сынок, давай уедем отсюда». А в ответ высокорослый хулиган уткнулся в плечо матери и сказал: «Мама, побыстрее, забери меня куда угодно!».
Бывшая москвичка уехала налегке, мебель раздала, своих координат мне сначала не оставила, а через полгода поздравила меня с Новым годом своим долгожданным звонком. «Как ты, где ты?», — сыпались мои вопросы. И первое, что я услышала: «Андрей женился, влюбился по уши в деревенскую — и женился». Ему после свадьбы она купила в райцентре двухкомнатную квартиру, а сама осталась жить с семьей сестры в купленном в деревне доме. Оставшихся денег хватило на дом далеко не новый, без удобств и канализации. Стирает она руками, иногда вспоминая автомат «Индезит», мечтает о горячей воде, но голос… это был голос совсем другой, счастливой женщины. «Как Андрей?». «Все позади, — слышу я, — ты слышишь? Все позади! Он работает, жену любит, а еще… у меня скоро будет внук!».
«Все позади,» — шепотом повторяю я, вспоминая события тех лет. Сейчас, когда мы с Валентиной регулярно перезваниваемся, она даже с трудом вспоминает, что всего несколько лет назад ее родным городом была Москва, а ее родной сын приносил ей столько горя.
…Бесконечный МКАД закончился, мы вырвались на почти беспрепятственную полосу. Водитель ободряюще подмигнул в зеркале салона: «Теперь домчим на одном дыхании!». И чтобы дорога не показалась скучной, он стал рассказывать о себе. С Кириллом я знакома не так давно. Знаю, что он доброволец службы помощи бездомным и у него свой путь, приведший когда-то в Высоцкий Серпуховской монастырь.
Более пяти лет назад молодой человек приехал в Москву, причем приехал не на птичьих правах, а с намерением реализоваться в этом городе по полной программе. Кириллу было что предложить столице: небольшой капитал и врожденная эрудиция. Через два года парень был на коне, бизнес шел в гору, он мог себе позволить многое из того, о чем могли только мечтать юноши в его возрасте.
Кирилл же не только мечтал, но и активно воплощал свои мечты в жизнь. Они были разные, желания становились все более рискованными. Вдруг появилось очень много «самых преданных» друзей и подруг, которые всегда были рядом, кроме тех моментов, когда, к примеру, нужно было оплатить счет в дорогом ресторане.
Парню было тогда 26 лет, он многое умел, но много в силу возраста не мог знать, например, о том, что в бизнесе мало умной головы и денег, нужен опыт и честные партнеры. Ни того, ни другого не оказалось.
Аферисты быстро сделали свое дело, Кирилл был разорен в считанные месяцы. Ему пришлось продать все активы, квартиру, машину, но и после всего, с чем пришлось расстаться — долг оставался непомерным. Кредиторы требовали постоянно денег, а Кириллу в один момент стало некуда идти. Он не мог даже снять комнату, чтобы где-то переночевать. Пришлось познакомиться с ранее неведомыми ощущениями, когда хочется есть, когда очень холодно и негде поспать. Все друзья разбежались, как будто бы их и вовсе не было.
Рядом оказался грязный бомж, который сочувственно протянул дрожащему от холода парню бутылку водки. А дальше — смутные перемены мест: вокзалы, лестничные площадки, подвалы и всегда чьи-то грязные руки протягивали стакан водки.
С водкой стало как-то легче, не так холодно и не так больно от осознания, во что превратилась жизнь. Трезветь и не хотелось. Ведь опять начнутся проблемы, где жить, что делать с долгами…
Прошло несколько месяцев, и в худом, бородатом, постоянно пьяном мужчине трудно было узнать совсем молодого парня. А еще через год ему стало противно, захотелось вырваться — но, оказалось, все это не так просто осуществить. Бездомная жизнь затягивает. Куда бы Кирилл ни приходил с просьбой дать ему любую работу — все отказывали, опасливо глядя на рваную одежду не по сезону, запах перегара и синие круги под глазами.
И он возвращался в свои притоны, напивался с еще большим рвением и с одной только мыслью: «Нужно все забыть». Забывал усердно, увеличивая постоянно дозу «амнезийного средства», удивляя масштабами даже прожженных алкоголиков.
Дальнейшие события мелькали, словно сон: скорая, больничная палата, капельница, строгий врач, даже несколько врачей, но фраза одного из них вдруг совершенно ясно была услышана: «Печень разрушается, острый гепатит. Этот парень скоро умрет, даже если мы его сейчас поставим на ноги».
«Ну вот и все, отмучился», — примерно такие ожидались собственные мысли Кириллу, но внутри сознание подсказывало совсем другое: «Жить! Как хочется жить! Кто-нибудь, помогите!». Но все, к кому он обращался, грустно отводили глаза: «Где ж ты раньше был?» или: «Как же ты дошел до жизни такой?».
А еще очень хотелось выпить. Даже не с горя, не для того, чтобы опять все забыть, а просто потому, что этого очень требовала больная плоть. Алкоголь чувствовал себя в молодом организме полноправным хозяином и уже давно превратился в зависимость.
Выйдя из больницы, Кирилл первым делом отправился в винно-водочный магазин. Выпил — и снова беспамятство, и сквозь пелену больного сознания он слышал собственные слова: «Помогите, я не хочу больше пить, я не хочу умирать, кто-нибудь, помогите!». «Его в Серпухов надо, к Богородице, давайте его отвезем, ничего, что пьяный, поехали,» — услышал он.
Его привезли и оставили посреди храма. Людей почти не было. Кирилл посмотрел на икону Богородицы, о которой раньше мало что слышал. Он просто понял, что это место — единственное, где ему могут помочь. Он не знал молитв, не знал, как молить Матерь Божью, он стал повторять шепотом одну фразу: «Господи, если Ты есть — помоги». Было стыдно вот так пьяным буквально валяться у святыни. Как мог подсобрался, неумело наклонил голову.
Когда Кирилл выходил за ворота монастыря, он со страхом к себе прислушивался: «Вот сейчас начнется эта ужасная тяга к выпивке или потеряю сознание, потому что нет сил, а потом — умру. Как бы хоть до автобуса дойти, чтобы не упасть». Но он дошел до одного поворота, другого, дождался автобуса — и не упал.
Из притона, где ему участливо наливали по рюмочке — вылетел при первой же возможности. Неожиданно появилась работа, потом — другая.
Пришлось приложить немалые силы в борьбе с зависимостью. Тянуло очень, и каждый раз, когда, казалось, сил на борьбу уже нет, да и что, в конце концов, будет страшного от одной рюмочки, он вспоминал глаза Богородицы, Которая первая поверила ему, что он действительно хочет жить по-другому. И парень не мог этого забыть, он почти со стоном отворачивался от витрин с манящими этикетками.
А потом был визит в поликлинику и недоумение лечащего врача, держащего результаты его анализов: «Ничего не понимаю, гепатита нет, причем настолько нет, как будто его и не было». Это значило, что жизнь продолжается, и даже не продолжается, а начинается новая.
Сейчас мобильный телефон Кирилла разрывается, потому что он нужен многим. Он работает волонтером в центре помощи бездомным, регулярно ездит на «точки», раздает питание и одежду, которых так не хватало когда-то ему. Он ведет курсы трезвости, работает над созданием православных сайтов, один из которых — неупиваемая.ру. Всем этим Кириллу заниматься нравится намного больше, чем когда-то тем же бизнесом. Его интеллектуальные данные нашли применение намного в большей мере, чем когда-то, когда он только приехал в Москву. На этом поприще еще и радовалась душа. И каждый год Кирилл при любой занятости приезжает в Серпухов для того, чтобы поблагодарить Ту, Которая когда-то поверила в него раньше, чем он поверил Ей.
Мы приехали. Людей в монастыре совсем немного — будний день. Но те, кто были — разительно отличались от прихожан других храмов. С испитыми лицами в неопрятной одежде они один за другим подходили к иконе, а в глазах у многих — боль и надежда.
Начался молебен с акафистом. И люди, сомкнувшись в маленький серый печальный круг, повторяли с усердием, крестясь: «Радуйся, Благодатная». После молебна священник подошел к каждому, окропляя святой водой со словами: «Помоги, Пречистая, избави от пагубы».
Некоторые беззвучно роняли слезы на свои руки, на крест, преподнесенный священнослужителем. И стало легче даже мне, не страдающей зависимостью. Нет непосильной ноши, нет того, что не в меру, не одолеть, есть помощь. А еще было видно, с каким неподдельным состраданием к оборванным алкоголикам относится служивший иеромонах, как всеми силами пытается помочь им. Нет отвращения и осторожной дистанции к весьма сомнительному контингенту. Потому что люди эти — особые, они хотят изменить себя, они поняли, что с ними делает зависимость, и все, что им нужно — это поддержка и понимание.
— Нам часто говорят: «Как это так, без методики, без глубокой работы с человеком болящий приезжает к Неупиваемой Чаше, читает акафист — и исцеляется?». Но это действительно так, потому что это действительно чудо, — говорит отец Алексий, благочинный Высоцкого монастыря. — То, что здесь происходит — не помещается в рамки логики.
Еще раз подтверждаю: никаких методик, человек пришел, бывает, даже просто проспал на лавке всю службу, вышел — перестал пить. Некоторых привозят жены и матери силком, а они стоят угрюмо, их просто трясет от желания выпить.
У всех, конечно, разный путь. В большинстве случаев все-таки воля человека должна встретиться с волей Божьей, то есть в идеале должно присутствовать горение, желание человека перестать пить. Господь всегда хочет нам благого, и если мы тоже хотим этого — тогда рождается чудо.
Но здесь происходят и другие свидетельства. Жены, матери, дети отмаливают мужей, сыновей, отцов. Как-то я сказал паломнице, со слезами рассказывающей об ужасах жизни с пьяным мужем: «Вы ему воды предложите святой воды выпить, расскажите про икону, про Богородицу, предложите приехать сюда», — прихожанка качает головой: «Что Вы, батюшка, да он об мою голову иконы ломает, он меня не слышит, убьет просто!». — «Скажите ему и все, — отвечаю я, — пусть просто знает эту информацию».
Со времени этого разговора прошло три года. Три года эта женщина приезжала в монастырь и молилась. И недавно я увидел, что они приехали вместе. Муж со знанием дела крестится, причащается, и, надо сказать, не пьет.
Здесь плачут крепкие, непробиваемые, как говорят в миру, «толстокожие» мужики, которые со времен раннего детства забыли, что это такое. Вспоминаю еще один случай: шел братский молебен, на скамейке я увидел, скажем так, малоадекватного мужчину, которого привезла жена. Мужичок в тельняшке, с синяками на небритом лице и теле, со следами алкогольного опьянения. Неприятно кольнула его наглая, вызывающая ухмылка на лице. Ему было совершенно не интересно в месте, куда его привезли. Я посмотрел на него и подумал: «Этот — бесперспективный, вряд ли здесь можно чем-то помочь».
Начался молебен, я о нем позабыл. Под конец молебна случайно на него взглянул — а мужчина стоит и плачет. Ведь прошло полчаса. Как это происходит? Человеку не дано это понять и научно объяснить, но это факт, неоспоримый. Разные случаи, у каждого своя история, но настолько велика милость Царицы Небесной, что ко многому просто невозможно привыкнуть».
«Наш монастырь древний, он основан в 1373 году преподобным Сергием по просьбе князя Серпуховского Владимира Андреевича Храброго, — говорит насельник Высоцкого монастыря игумен Тихон. — Икона Матери Божией «Неупиваемая чаша» — главная святыня нашей обители, по благословению святейшего Патриарха Алексия она отнесена к числу чудотворных. Свидетельств о Ее помощи очень много.
Часто, прежде, чем попасть сюда, люди прибегали к разным методам избавления от зависимости, в том числе и оккультным. Здесь у человека появляются силы бороться со своим недугом. Даже если страждущий пока далек от веры, нам дано благословение святых отцов: «Молитесь друг за друга». Святитель Филарет Московский сказал: «Если сердце человека открыто — туда можно войти советом, если сердце закрыто — туда нужно стучать молитвой».
Поэтому часто родные болящих молятся здесь. Происходят и такие случаи, когда сами родственники, будучи невоцерковленными и маловерующими, но желающие помочь своим погибающим детям, мужьям, отцам, начинают молиться, воцерковляться и уже осознанно, искренне приходят к Богу. Они не только помогают своим близким, но и сами встают на путь православной жизни. Некоторые остаются здесь на несколько дней, чтобы полностью погрузиться в духовную жизнь. С молитвой человек духовно исцеляется, а стены монастыря ограждают от мирских искушений. Это, конечно, тяжелая борьба, кто-то получает быстрое исцеление и воодушевляется, видя такую явную помощь Божью, а кому-то Господь дает потрудиться, чтобы бережнее хранить то, что досталось с великим усердием.
Мы все знаем Евангельскую историю, когда Господь смотрел на людей, дающих свои лепты в жертвенник и указал на вдовицу, которая положила две самых мелких монеты. И Он сказал, что она положила больше всех в своей мере. В духовной жизни тоже так бывает. Кому-то дано больше, и он может с легкостью отстоять службу, помолиться, а кому-то все это дается очень тяжело, и Господь принимает у таких людей даже малое понуждение, как те две лепты».
Обратная дорога показалась короче и даже веселей, хорошо ехать, когда уже знаешь путь, и людям, спрашивающим дорогу, можно уверенно махнуть рукой: «Вам туда, только не сверните».
Елена Вербенина
(86)