Православный приход храма святителя Николая Мирликийского города Слюдянка

      АХ!

     Ничего  Надя  делать  не умела. Бабушка Надю одевала, обувала, умывала, причесывала.

     Мама  Надю  из  чашечки  поила,  с  ложечки  кормила, спать укладывала, убаюкивала.

     Прослышала  Надя  про детский сад. Весело там подружки играют. Танцуют. Поют.  Сказки  слушают.  Хорошо детям в детском саду. И Наденьке было бы там хорошо, да только не взяли ее туда. Не приняли!

     Ах!

     Заплакала Надя. Заплакала мама. Заплакала бабушка.

     — Почему вы Наденьку в детский сад не приняли?

     А в детском саду говорят:

     — Да как мы ее примем, когда она ничего не умеет делать.

     Ах!

     Спохватилась  бабушка,  спохватилась  мама.  И Надя спохватилась. Стала Надя  сама  одеваться, сама обуваться, умываться, есть, пить, причесываться, спать укладываться.

     Как  узнали  об  этом  в  детском саду — сами за Надей пришли. Пришли и увели ее в детский сад, одетую, обутую, умытую, причесанную.

     Ах!

 ПРО НОС И ЯЗЫК    

    У  Кати  было два глаза, два уха, две руки, две ноги, а язык один и нос

тоже один.

     — Скажи,  бабушка,  —  просит Катя, — почему это у меня всего по два, а язык один и нос один?

     — А  потому,  милая  внучка,  —  отвечает  бабушка,  —  чтобы ты больше

видела,  больше слышала, больше делала, больше ходила и меньше болтала и нос свой курносый куда не надо не совала.

     Вот, оказывается, почему языков и носов бывает только по одному.

     Ясно?

      ТОРОПЛИВЫЙ НОЖИК

     Строгал  Митя  палочку,  строгал  да  бросил. Косая палочка получилась.

Неровная. Некрасивая.

     — Как же это так? — спрашивает Митю отец.

     — Ножик плохой, — отвечает Митя, — косо строгает.

     — Да  нет,  —  говорит отец, — ножик хороший. Он только торопливый. Его нужно терпению выучить.

     — А как? — спрашивает Митя.

     — А вот так, — сказал отец.

     Взял   палочку   да  принялся  ее  строгать  потихонечку,  полегонечку,

осторожно.

     Понял  Митя,  как  нужно  ножик  терпению  учить,  и тоже стал строгать потихонечку, полегонечку, осторожно.

     Долго  торопливый  ножик  не  хотел слушаться. Торопился: то вкривь, то вкось норовил вильнуть, да не вышло. Заставил его Митя терпеливым быть.

     Хорошо стал строгать ножик. Ровно. Красиво. Послушно.

      КАК МАША СТАЛА БОЛЬШОЙ

     Маленькая  Маша  очень хотела вырасти. Очень. А как это сделать, она не знала.  Все  перепробовала. И в маминых туфлях ходила. И в бабушкином капоте сидела.  И  прическу,  как  у тети Кати, делала. И бусы примеряла. И часы на руку   надевала.   Ничего   не   получалось.  Только  смеялись  над  ней  да подшучивали.

     Один  раз  как-то Маша вздумала пол подметать. И подмела. Да так хорошо подмела, что даже мама удивилась:

     — Машенька! Да неужели ты у нас большая становишься?

     А  когда  Маша  чисто-начисто  вымыла посуду да сухо-насухо вытерла ее, тогда  не  только  мама,  но  и отец удивился. Удивился и при всех за столом сказал:

     — Мы  и не заметили, как у нас Мария выросла. Не только пол метет, но и посуду моет.

     Теперь  все  маленькую  Машу  называют  большой.  И  она  себя взрослой чувствует,  хотя  и  ходит  в  своих  крошечных  туфельках  и  в коротеньком платьице. Без прически. Без бус. Без часов.

     Не они, видно, маленьких большими делают.

      ПЕРВАЯ РЫБКА

     Юра  жил  в  большой и дружной семье. Все в этой семье работали. Только один Юра не работал. Ему всего пять лет было.

     Один  раз  поехала  Юрина  семья  рыбу  ловить и уху варить. Много рыбы поймали  и  всю  бабушке  отдали.  Юра  тоже одну рыбку поймал. Ерша. И тоже бабушке отдал. Для ухи.

     Сварила  бабушка  уху.  Вся  семья  на  берегу вокруг котелка уселась и давай уху нахваливать:

     — Оттого  наша  уха вкусна, что Юра большущего ерша поймал. Потому наша уха жирна да навариста, что ершище жирнее сома.

     А  Юра  хоть  и  маленький был, а понимал, что взрослые шутят. Велик ли навар  от  крохотного  ершишки? Но он все равно радовался. Радовался потому, что в большой семейной ухе была и его маленькая рыбка.

      КАК МИША ХОТЕЛ МАМУ ПЕРЕХИТРИТЬ

     Пришла Мишина мама после работы домой и руками всплеснула:

     — Как же это ты, Мишенька, сумел у велосипеда колесо отломать?

     — Оно, мама, само отломалось.

     — А почему у тебя, Мишенька, рубашка разорвана?

     — Она, мамочка, сама разорвалась.

     — А куда твой второй башмак делся? Где ты его потерял?

     — Он, мама, сам куда-то потерялся.

     Тогда Мишина мама сказала:

     — Какие они все нехорошие! Их, негодников, нужно проучить!

     — А как? — спросил Миша.

     — Очень  просто,  —  ответила мама. — Если они научились сами ломаться, сами  разрываться  и  сами  теряться,  пусть  научатся  сами  чиниться, сами зашиваться,  сами  находиться.  А мы с тобой, Миша, дома посидим и подождем, когда они это все сделают.

     Сел  Миша  у сломанного велосипеда, в разорванной рубашке, без башмака, и крепко задумался. Видимо, было над чем задуматься этому мальчику.

      КТО?

     Заспорили как-то три девочки, кто из них лучшей первоклассницей будет.

     — Я  буду лучшей первоклассницей, — говорит Люся, — потому что мне мама уже школьную сумку купила.

     — Нет,  я  буду  лучшей  первоклассницей,  —  сказала  Катя. — Мне мама форменное платье с белым фартучком сшила.

     — Нет,  я…  Нет,  я, — спорит с подругами Леночка. — У меня не только школьная  сумка  и  пенал, не только форменное платье с белым фартуком есть, мне еще две белые ленточки в косички подарили.

     Спорили  так  девочки,  спорили — охрипли. К подружке побежали. К Маше.

Пусть она скажет, кто из них самой лучшей первоклассницей будет.

     Пришли к Маше, а Маша за букварем сидит.

     — Не  знаю  я,  девочки,  кто  самой  лучшей  первоклассницей  будет, — ответила Маша. — Некогда мне. Я сегодня должна еще три буквы выучить.

     — А зачем? — спрашивают девочки.

     — А  затем,  чтобы  самой  плохой,  самой  последней первоклассницей не оказаться, — сказала Маша и принялась снова читать букварь.

     Притихли  Люся,  Катя  и  Леночка.  Не стали больше спорить, кто лучшей первоклассницей будет. И так ясно.

      САМОЕ СТРАШНОЕ

     Вова  рос  крепким  и  сильным  мальчиком. Все боялись его. Да и как не бояться  такого!  Товарищей  он  бил. В девочек из рогатки стрелял. Взрослым рожи  строил.  Собаке  Пушку  на хвост наступал. Коту Мурзею усы выдергивал. Колючего ежика под шкаф загонял. Даже своей бабушке грубил.

     Никого  не  боялся  Вова.  Ничего  ему страшно не было. И этим он очень гордился. Гордился, да недолго.

     Настал  такой  день,  когда мальчики не захотели с ним играть. Оставили его  —  и  все. Он к девочкам побежал. Но и девочки, даже самые добрые, тоже от него отвернулись.

     Кинулся  тогда  Вова к Пушку, а тот на улицу убежал. Хотел Вова с котом Мурзеем  поиграть,  а  кот  на шкаф забрался и недобрыми зелеными глазами на мальчика смотрит. Сердится.

     Решил  Вова  из-под шкафа ежика выманить. Куда там! Ежик давно в другой дом жить перебрался.

     Подошел  было Вова к бабушке. Обиженная бабушка даже глаз не подняла на внука. Сидит старенькая в уголке, чулок вяжет да слезинки утирает.

     Наступило  самое  страшное  из самого страшного, какое только бывает на свете: Вова остался один.

     Один-одинешенек!

      ПИЧУГИН МОСТ

     По пути в школу ребята любили разговаривать о подвигах.

     — Хорошо бы, — говорит один, — на пожаре ребенка спасти!

     — Даже  самую  большую  щуку поймать — и то хорошо, — мечтает второй. — Сразу про тебя узнают.

     — Лучше  всего  на  Луну полететь, — говорит третий мальчик. — Тогда уж во всех странах будут знать.

     А  Сема  Пичугин  ни  о  чем  таком  не думал. Он рос мальчиком тихим и молчаливым.

     Как  и  все  ребята,  Сема  любил ходить в школу короткой дорогой через речку   Быстрянку.   Эта   маленькая   речка  текла  в  крутых  бережках,  и перескакивать  через  нее было очень трудно. В прошлом году один школьник не доскочил  до того берега и сорвался. В больнице даже лежал. А этой зимой две девочки  переходили  речку  по  первому льду и оступились. Повымокли. И тоже крику всякого было много.

     Ребятам  запретили  ходить  короткой  дорогой.  А  как длинной пойдешь, когда короткая есть!

     Вот  и задумал Сема Пичугин старую ветлу с этого берега на тот уронить.

Топор у него был хороший. Дедушкой точенный. И стал он рубить им ветлу.

     Нелегким  оказалось  это  дело.  Уж  очень была толста ветла. Вдвоем не обхватишь.  Только  на  второй  день  рухнуло  дерево. Рухнуло и легло через речку.

     Теперь  нужно  было  обрубить  у ветлы ветви. Они путались под ногами и мешали  ходить.  Но  когда  обрубил  их  Сема,  ходить  стало  еще  труднее.

Держаться не за что. Того гляди, упадешь. Особенно если снег.

     Решил Сема приладить перильца из жердей.

     Дед помог.

     Хороший  мостишко  получился.  Теперь не только ребята, но и все другие жители  стали  ходить  из  села  в  село  короткой дорогой. Чуть кто в обход

пойдет, ему обязательно скажут:

     — Да  куда  ты  идешь  за семь верст киселя хлебать! Иди прямиком через Пичугин мост.

     Так  и  стали  его  называть  Семиной фамилией — Пичугин мост. Когда же ветла  прогнила  и  ходить  по  ней  стало  опасно,  колхоз настоящий мосток перекинул. Из хороших бревен. А название мосту осталось прежнее — Пичугин.

     Вскоре  и  этот мост заменили. Стали спрямлять шоссейную дорогу. Прошла дорога  через  речку  Быстрянку,  по той самой короткой тропинке, по которой ребята бегали в школу.

     Большой  мост  возвели.  С  чугунными  перилами. Такому можно было дать громкое  название.  Бетонный,  скажем…  Или  какое-нибудь ; еще.  А его все по-старому ; называют — Пичугин мост. И никому даже в голову не приходит, что этот мост можно назвать как-то по-другому.

     Вот оно как в жизни случается.

     СМОРОДИНКА

     Танюша много слышала о черенках, а что это такое — не знала.

     Однажды отец принес пучок зеленых прутиков и сказал:

     — Это смородиновые черенки. Будем, Танюша, смородину сажать.

     Стала  Таня  разглядывать  черенки.  Палочки как палочки — чуть длиннее карандаша. Удивилась Танюша:

     — Как  же  из  этих  палочек  вырастет  смородина,  когда  у них нет ни корешков, ни веточек?

     А отец отвечает:

     — Зато  на  них  почки  есть.  Из нижних почек пойдут корешки. А вот из этой, верхней, вырастет смородиновый куст.

     Не  верилось  Танюше, что маленькая почка может стать большим кустом. И решила  проверить.  Сама  решила  смородинку вырастить. В палисаднике. Перед избой,  под самыми окнами. А там лопухи с репейником росли. Да такие цепкие, что и не сразу выполешь их.

     Бабушка  помогла.  Повыдергали  они  лопухи  да  репейники, и принялась Танюша  землю вскапывать. Нелегкая это работа. Сперва надо дерн снять, потом комья разбить. А дерн у земли толстый да жесткий. И комья твердые.

     Много  пришлось поработать Тане, пока земля покорилась. Мягкой стала да рыхлой.

     Разметила  Таня  шнурком и колышками вскопанную землю. Все сделала, как отец  велел,  и  посадила рядками смородиновые черенки. Посадила и принялась ждать.

     Пришел  долгожданный  день.  Проклюнулись  из  почек  ростки,  а вскоре появились и листочки.

     К  осени  из  ростков  поднялись небольшие кустики. А еще через год они зацвели и дали первые ягоды. По маленькой горсточке с каждого куста.

     Довольна  Таня, что сама смородину вырастила. И люди радуются, глядя на девочку:

     — Вот  какая  хорошая  «смородинка» у Калинниковых растет. Настойчивая.

Работящая. Черноглазая, с белой ленточкой в косе.

      ДЛЯ ЧЕГО РУКИ НУЖНЫ

     Петя с дедушкой большими друзьями были. Обо всем разговаривали.

     Спросил как-то дедушка внука:

     — А для чего, Петенька, людям руки нужны?

     — Чтобы в мячик играть, — ответил Петя.

     — А еще для чего? — спросил дед.

     — Чтобы ложку держать.

     — А еще?

     — Чтобы кошку гладить.

     — А еще?

     — Чтобы камешки в речку бросать…

     Весь  вечер  отвечал  Петя  дедушке. Правильно отвечал. Только по своим рукам  обо  всех  других  судил,  а  не  по  маминым,  не  по папиным, не по трудовым, рабочим рукам, которыми вся жизнь, весь белый свет держится