В Оптиной мы еще попали в настоящий монастырский скит, где жили монахи и есть келья отца Амвросия. Попали мы туда вместе с Ларисой. Вечером в нашей гостинице нам объявили, что утром можно пройти на службу в скит. И мы утром вместо монастыря пошли с Ларисой в скит. С Ларисой, потому что я не знала, где он находится.
Идти пришлось по лиственному лесу. На деревьях уже хотели распускаться почки, они стояли чуть-чуть светло-зеленые, только издали был виден как бы зеленоватый налет на деревьях. Идти оказалось недалеко. Скит находился тоже за каменной оградой, над воротами – колокольня, по-моему. Именно в этот скит на Пасху собирался идти новомученик отец Василий на исповедь, но вернулся в монастырь на звуки набата и погиб от ножа убийцы.
Зашли на территорию, огляделись. Вкруговую – маленькие одноэтажные домики-кельи, в центре – большой деревянный одноэтажный храм. Ходить нам здесь нигде нельзя, прошли сразу в храм. Внутри все тоже простое – полы деревянные, крашенные, у входа – лавки, где продают свечи, принимают записки. Я и здесь заказала сорокоуст за упокой, подивилась на дешевизну свечей, но не догадалась их здесь купить на будущее. Нас только один раз, как потом оказалось, допустили в скит в честь праздника.
По центру тянулись очереди исповедующихся. Я удивилась, праздничные же дни – поста нет, а люди все равно исповедуются, готовясь к причастию. Решила все-таки спросить и попросилась спросить вне очереди. Спокойно допустили. Молодой иеромонах мне спокойно объяснил, что, желающие исповедоваться в монастыре на праздник просто с вечера не ужинают, пьют просто чай, готовясь к исповеди и причастию. И еще спросил же меня: вы будете исповедоваться?
Я подумала, что я же совсем не готовилась, даже правило не читала, да без очереди влезла, да и вообще пора как следует подготовиться хоть один раз – взяла и отказалась. Я совсем не подумала о том, что как следует никогда невозможно подготовиться, и, если -тем более в монастыре — тебе предлагают, даже не смотря на то, что не готовилась – предлагают – иди. Господь, Его благодать в любом случае Своим милосердием восполняет недостающее, а достойно приготовиться человек никогда не сможет, только по милости Божией доходит и до исповеди, и до Причастия. А я отказалась. Решила подготовиться.
Только через неделю подготовилась. Мы тогда пошли с Елизаветой в другой храм, иконы Божией Матери «Споручница хлебов» — я ее называю «Благословение хлебов» — тех, которых «насущных даждь нам днесь» — и очень люблю.. Храм находился у них дальше по территории, там была как бы женская рабочая зона в мужском монастыре говорят – плантации. Исповедовалась, довольная, что, наконец, подготовилась — и что? – эта моя гордынька самодовольства собой, любования собой – приготовилась! – не дала мне благодати настоящей встречи с Господом. Причастилась. – и ничего не почувствовала, гордынька не дала. Мне ее пришлось потом исповедовать уже в Слюдянке, а то все это время она меня давила. Вот так – слушайся теперь старших, если не по возрасту, то по духовному возрасту старших!
После литургии мы с Ларисой уже почти вернулись в свою гостиницу, но на колодце, что стоял по дороге, где мы остановились попить святой воды, узнали, что можно, даже необходимо вернуться, потому что в скиту открылся доступ в келью отца Амвросия. Мы посмотрели на часы – успеваем еще до послушания — и вернулись.
Келья отца Амвросия оказалась почти сразу возле входа в скит – направо. Маленький домик с голубыми наличниками, если я ничего не путаю. Мы зашли. Народу было немного. Все шли очередью вдоль стен, по правой стороне. Домик небольшой, прихожая и сама комната – кабинет. Везде на стенах висят портреты и иконы отца Амвросия. Изображения его последнего послушника – келейника — отец Иосиф, по-моему — который жил здесь после отца Амвросия, принимая людей и утешая их словами старца.
Половички домотканые, на жестком диванчике — домотканое покрывало. Много икон. Под иконами горит лампадка, рядом лежит кисточка, все ее берут и сами помазываются – ставят изображение креста себе на лоб. Мы, когда подходили к ней по очереди своей, попросили впереди идущего послушника или монашка – не знаю, чтобы он нас сам помазал – я никогда сама себя вот так не мазала. Он согласился и несколько человек помазал, но потом положил кисточку на место и быстро ушел.
Под окнами на столике – аналое лежали Апостол и Евангелие. Ими пользовался при жизни отец Амвросий. Евангелие старательно читали впереди стоящие паломницы – то для одной, то для другой открывали первую попавшуюся страничку и прочитывали – что выйдет. Я подождала- подождала, делать нечего – открыла для себя Апостол, прочитала. Отрывок уже не помню, но смысл – что и в миру можно спастись..
Так и пришлось уйти, не прочитав отрывка из Евангелия. Так же, почти затаив дыхание, вышли.
Лариса была счастлива – попала в келью к отцу Амвросию! – ей надо было тоже уезжать. Я уже тогда работала в трапезной, и Лариса перед отъездом вызвала меня попрощаться, обменялись адресами, телефонами. Но – я ей написала, а она – не любит, оказывается, письма писать. И только в этом году, приехав в Дивеево, я с ней созвонилась и узнала, что письма она мои получила, но не ответила – не любит писать. Вот так.
А еще мы с ней чуть не собрались на колокольню, но не решились.
На Пасху можно всем подряд бить в колокола, выражая свою радость от Воскресения Христова. Но мы шли и выясняли друг у друга: ты умеешь хоть немного обращаться с колоколами? Оказалось, что никто из нас не знает как к ним подойти. Я этим не смутилась, какая разница! – все в это время бьют кто во что горазд! Но Лариса смутилась – надо, чтобы было красиво. Так что в колокола я уже била на Пасху на другой год, в Якутске. Перезвон у меня, конечно, не получился, но какой-то ритм мы изобразили. Хоть и чуть не оглохли, но сколько было удовольствия и даже счастья – это не передать!
Так вот мы провели время с Ларисой. В следующий раз надо написать, наконец, о моем послушании в трапезной, если интересно, конечно.
(56)